В начале 1918 года, когда Патриарху сообщили, что в Петрограде собрался большой отряд матросов, чтобы арестовать его, он не обращает на это никакого внимания. Среди бушующего моря событий он ведет себя буквально как Иона на корабле. Келейнику, который вечером пришел предупредить Патриарха, что утром матросы будут в Москве, он ответил: «Не мешайте мне спать!» Затем отправился в свою спальню и крепко уснул. Наутро поступили сведения, что матросы прибыли в Москву, стоят на Николаевском вокзале и могут днем явиться и арестовать Патриарха. Патриарху предложили перейти в здание семинарии, где жили участники Собора. Но он с обычной для него невозмутимостью ответил, что никуда прятаться не будет и ничего не боится. Моряки не пришли. Они просидели полдня на вокзале и потом уехали обратно в Петроград. В этом безграничном доверии Промыслу Божию — его подвиг исповедничества. Когда началось вскрытие святых мощей, Патриарх не мог оставить без ответа такое глумление и написал воззвание, требующее остановить кощунство. В дни массовой апостасии он говорил, что долг Церкви — «указать на отступления людские от великих Христовых заветов любви, свободы и братства, изобличать действия, основанные на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу». Патриарх постоянно мучился вопросом: «Доколе можно уступать безбожной власти?» Он был готов к гибели ежедневно: «Пусть имя мое погибнет в истории, только бы Церкви была польза», — говорил он. Когда под предлогом помощи голодающим была предпринята попытка разгрома Церкви, Патриарх, благословив жертвовать церковные ценности, выступил против посягательств на святыни и народное достояние. В результате он был арестован, и с 16 мая 1922 года по июнь 1923 года находился в заточении. Власти не сломили Святителя и были вынуждены выпустить его. Неоднократно были предприняты попытки его убийства. При одном из покушений был убит келейник Святейшего Яков Полозов. И Патриарх завещал после своей смерти похоронить его рядом с ним. Последний год своей жизни он, преследуемый и больной, не пропускал ни одного воскресного или праздничного богослужения. 23 марта 1925 года Святейший совершил последнюю литургию. И незадолго до смерти сказал: «Теперь я усну. Ночь будет долгая-долгая, темная-темная». И в день Благовещения Пресвятой Богородицы почил о Господе. Он спросил у келейника: «Который час?» и, получив ответ, сказал: «Ну, слава Богу!» Потом трижды повторил: «Слава Тебе, Господи!» — такую молитву принято произносить сразу же после Причастия, — два раза перекрестился и тихо отошел ко Господу. Среди света и славы он продолжает пребывать в той ночи, через которую должна проходить до скончания века наша Церковь. Но этот переход — крестный, и не напрасно мы говорим, что Благовещение — заря Пасхи.