Будущий Казахстанский святитель – в миру Феодосий Могилевский – родился 27 марта (9 апреля по новому стилю) 1877 года в благочестивой и трудолюбивой семье сельского псаломщика Никифора, принадлежавшего к священническому украинскому роду, и его супруги Марии.

День рождения пришелся на праздник Светлого Христова Воскресения. С древних времен у славян существовало убеждение в том, что человек, рожденный на Пасху, особо отмечен Богом, и жизнь его будет необыкновенна.

Будущий Казахстанский святитель – в миру Феодосий Могилевский – родился 27 марта (9 апреля по новому стилю) 1877 года в благочестивой и трудолюбивой семье сельского псаломщика Никифора, принадлежавшего к священническому украинскому роду, и его супруги Марии.

День рождения пришелся на праздник Светлого Христова Воскресения. С древних времен у славян существовало убеждение в том, что человек, рожденный на Пасху, особо отмечен Богом, и жизнь его будет необыкновенна.

Село Комиссаровка Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии – малая Родина святителя - представляло собой бывшее военное поселение, многочисленные жители которого занимались преимущественно производством и торговлей сельскохозяйственными продуктами. Святитель Николай вспоминал: «Семья у нас была большая, жалование у отца-псаломщика маленькое. Поэтому нам приходилось работать и в поле, и на огороде, и по дому. Отцу надо было всех накормить, одеть, обуть и выучить. Никто в нашей семье без образования не остался. Отец наш знал множество пословиц и поговорок, но всем им предпочитал одну: "Делу — время, потехе — час"». Наряду с трудолюбием в детях укрепляли веру, воспитывали почтение к церковным традициям и усердие в молитве, развивали духовные качества. От своего отца будущий иерарх воспримет особую любовь к богослужебному пению, а от деда, который был также священником – бескорыстие и стремление к полной отдаче себя пастве. О матери владыка Николай вспоминал: «Мама наша была сама любовь. Она никогда не кричала на нас, а если мы провинимся, что, конечно, бывало, то она посмотрит так жалобно, что станет ужасно стыдно». По рассказам владыки большое значение в воспитании имела его бабушка Пелагия. «Долгими зимними вечерами, — вспоминал святитель, — забирала нас бабушка на печь и начинались нескончаемые рассказы о святых угодниках Божиих… Вот так мы и росли, воспитываемые строгостью, трудом, любовью, рассказами о житии Святых и добрым примером наших близких».

Теплое отношение к дому, семье, ставшей для владыки первой школой веры и благочестия, он пронесет через всю свою жизнь. Уже в бытность свою в Алма-Ате, митрополит Николай после богослужений часто говорил священнослужителям: «Поминайте родителей моих, когда я умру. Протоиерея Никифора и Марию».

Следующим этапом в духовном и интеллектуальном становлении будущего митрополита Казахстанского станет Екатеринославская семинария. Среди знаменитых выпускников этой духовной школы имена таких выдающихся деятелей Православия как Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин (Капустин) и архиепископ Неофит (Неводчиков), известный духовный писатель, предшественник владыки Николая на Казахстанской кафедре. Преосвященный Неофит с 1883 по 1892 год возглавлял Туркестанскую епархию; в трагические дни разрушительного Верненского землетрясения для своей паствы он стал воистину добрым пастырем (Ин.10:11), сам отпевал жертв катастрофы, утешал добрым словом и поддерживал материально осиротевших и страждущих.

«Господом утверждаются стопы человека» (Пс.36:23), - слышим мы голос ветхозаветного пророка. Бог, определив кого-либо к высокому пастырскому служению, которое по мысли святителя Иоанна Златоуста, «настолько выше всякого служения, насколько небо превосходнее земли и дух превосходнее плоти», Своим Промыслом приуготовляет человека многими путями, смысл и значение которых с ясностью и очевидностью познаются порой только впоследствии. В жизни святителя Николая мы видим эту таинственную Божественную силу, которая помещает его в различные обстоятельства и условия, знакомит с разными людьми, помогает раскрыться тем талантам, которые будут необходимы для священнослужителя верно преподающего слово истины (2Тим. 2:15). Окончив семинарию, юный Феодосий Могилевский служит псаломщиком и устраивается работать сельским учителем. В этом звании он становится, говоря современным языком, молодежным лидером. «Со своими учениками я ездил на рыбную ловлю и там рассказывал им хорошо запомнившиеся мне еще в детстве рассказы моей бабушки о святых угодниках Божиих… Я стал собирать сельскую молодежь и учить ее петь народные, а затем церковные песни. Заинтересовались. На спевки стали приходить хлопцы, а за ними потянулись и девушки. Всем это очень понравилось. В селе уменьшились драки, молодые парни стали меньше тянуться к выпивке. Бывало, даже, что родители приходили ко мне с жалобами на своих великовозрастных сыновей и просили, чтобы я вразумил их», - вспоминает владыка о своем педагогическом делании.

По зову Господа, звучавшего в сердце Феодосия Могилевского, он начинает искать монашеской жизни. Желание иноческого пострига, это больше чем просто стремление к уединению, скромной тихой жизни и молитве. Один из почитаемых ныне афонских старцев архимандрит Эмилиан (Вафидис) видит более глубокие мотивы, побуждающие человека к принятию монашества: «Сознание мученика, желание пострадать, претерпеть, принести себя в жертву, даже умереть из любви к Богу и тем самым проявить сокровенные устремления своей души к Нему. Поэтому можно сказать, что человек прибегает к монашеству для того, чтобы стать мучеником». «Схима не что иное есть, как обет потерпеть крест и смерть, Господа ради», - учит один из отцов монашества преподобный Феодор Студит.

Желание всего себя посвятить Господу, всецело, без остатка, движет священноисповедником Николаем на протяжении жизненного пути. Местом его монашеских трудов и начала священнического служения становится Нило-Столобенская пустынь Тверской епархии. Этот древний монастырь, созданный в XVI веке на месте подвигов преподобного Нила, находится на омываемом водами живописного озера Селигер острове Столобный. С начала XIX века Нило-Столобенская Пустынь стала одним из крупнейших монастырей России. До революции по числу паломников монастырь занимал одно из первых мест в Российском Православном мире.

В Ниловой пустыни будущий святитель прошел полный монашеский искус, с радостью исполняя различные послушания – на монастырском пароходе, переправляя по озеру Селигер паломников, в поварне, в трапезной, в ризнице. Самым любимым занятием послушника Феодосия было пение и чтение на клиросе. Когда владыка был уже на Алма-Атинской кафедре, по воспоминаниям современников, он нередко приходил петь и читать на клирос Никольского собора, и особенно старался научить церковному пению прихожан, с которыми за время своего служения разучил десятки песнопений, прославляющих Божию Матерь.

В декабре 1904 года исполнилась заветная мечта Феодосия: в канун праздника святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, над ним был совершен монашеский постриг. Будущий Казахстанский иерарх был наречен в честь святителя и чудотворца Николая. На следующий год, в день памяти преподобного Нила Столобенского монах Николай архиепископом Тверским Николаем (Налимовым), известным духовным писателем, был рукоположен в сан иеродиакона, а 9 октября того же года состоялась его хиротония во иеромонаха. Священническую хиротонию совершил епископ Старицкий Александр (Головин), оставшийся в памяти народа как кроткий, сердечный, любвеобильный архипастырь, непрестанно обо всех молившийся и готовый по евангельски душу свою положить за овец своих (Ин. 10:15).

Мудрые и добрые Преосвященные, трудолюбивые и искренние монахи, простые верующие, которые преодолевали тысячи километров, чтобы посетить святую обитель – все они в определенной степени являлись учителями и наставниками священноисповедника Николая, формировали его мировоззрение, укрепляли в решимости служить Богу и людям.

Еще одной важной жизненной школой для иеромонаха Николая стало обучение, а затем и административная деятельность в Академии «У Троицы» - Московской Духовной Академии, располагавшейся в стенах Свято-Троицкой Сергиевой лавры, под молитвенным покровом преподобного Сергия Радонежского. Здесь его руководителем и учителем станет архиепископ Волоколамский Феодор (Поздеевский) – владыка ректор. Преосвященный Феодор, уроженец Костромского края и выпускник Костромской духовной семинарии, является выдающимся богословом, исповедником веры и подвижником благочестия ХХ столетия. Он воспитал целую плеяду образованного епископата Русской Православной Церкви и стал  предводителем русского ученого монашества в трагические годы гонений на Церковь.

Проучившись четыре года, отец Николай успешно закончил Академию и за сочинение на тему «Учение аскетов о страстях» получил степень кандидата богословия. Эта работа станет основой книги «Тайна души человеческой», в которой владыка дает краткое, но весьма четкое изложение святоотеческого учения о страстях и путях борьбы с ними. В завершение своего труда он напишет: «Мы видели в святых отцах-аскетах пионеров духовной христианской жизни, а следовательно, наших незаменимых опытных руководителей, наших путеводителей к христианскому совершенству, оставивших нам многочисленные записи о том пути, которым они шли, и о тех наставлениях и явлениях, с которыми им приходилось встречаться и которые приходилось переживать».

К счастью, в библиотеке Московской Духовной Академии сохранились и чудом нашлись документы, связанные с учебой и деятельностью святителя, среди которых его диплом с оценочной ведомостью. Эти уникальные свидетельства и их фотокопии станут ценными экспонатами церковно-археологического музея Казахстанского Митрополичьего округа в Астане.

После деятельности в Московской Академии для будущего святителя начинается непростая череда ответственных и трудных послушаний в провинциальных духовных школах: с 1912 по 1913 год он инспектор Полтавской духовной семинарии, с 1913 по 1916 год - инспектор Черниговской духовной семинарии, с 1916 по 1917 год - архимандрит-настоятель Княже-Владимирского монастыря в Иркутске и заведующий Иркутской учительской миссионерской школы, с 1917 года - ректор Черниговской духовной семинарии.

Отцу Николаю удавалось во вверенных его попечению студентах воспитывать необходимые качества, успешно бороться с вредными привычками среди молодежи, заинтересовывать семинаристов полезными занятиями. Действовал, несомненно, и личный пример нелицемерного благочестия, и помогал педагогический опыт, приобретенный за годы работы сельским учителем.

Епископское служение будущего исповедника начинается в трагические для Церкви Христовой послереволюционные годы. На Украине на фоне крушения Российского государства происходит цепь тяжелых конфликтов между различными политическими, этническими и социальными группами, жертвами этих событий становились простые, ни в чем неповинные люди. Иерархов пытались втянуть в эти споры, некоторые, не выдерживая притеснений и провокаций, покидали свои кафедры и уезжали с потоками эмигрантов на Запад. Еще одним злом, с которым пришлось сталкиваться верным пастырям и чадам Православия стало движение так называемых «автокефалистов» - сторонников создания на Украине независимой ни от кого церковной организации, а по сути своей раскольников и разрушителей канонического единства Матери-Церкви.

20 октября 1919 года в Чернигове архимандрит Николай был хиротонисан во епископа Стародубского, викария Черниговской епархии. Хиротонию совершали архиепископ Черниговский и Нежинский Пахомий (Кедров), впоследствии исповедник веры, почитаемый на Вятской земле, и епископ Новоград-Северский, викарий Черниговской епархии, Иоанн (Доброславин), претерпевший мученическую смерть от безбожников. «В том, что моя хиротония состоялась в родном мне Чернигове, — говорил впоследствии владыка Николай, — где со мною молились и разделяли мою духовную радость любимые мною и любящие меня черниговцы, я усматриваю особую благость ко мне Отца Небесного и святителя Феодосия Черниговского, незримо от раки святых мощей своих меня благословлявшего во время возложения на мою главу рук двух святителей… Слава Тебе, Господи, что я не оказался в расколе, не убежал вместе с другими за границу, а остался на своей Родине».

Отец святителя к концу своей жизни был рукоположен в священники и удостоен протоиерейского достоинства, он дожил до епископской хиротонии сына. С горечью будет рассказывать владыка о том, как обстоятельства жизни не позволят им общаться и даже на похороны своего родителя не сможет он приехать. Лишенный возможности проводить в путь всея земли родного человека, он  пишет покойному отцу письмо: «Дорогой папаша! Горюю, что не могу приехать на твои похороны и проститься с тобою. Прости меня за это. Прими мою благодарность за все, что ты для меня сделал и позволь мне, по благодати Божией, благословить любящею сыновнею рукою святительским благословением место твоего упокоения». Записку с этими трогательными строками владыка вложил в бутылочку, запечатал и послал в свое родное село, чтобы ее закопали в землю на могиле отца.

Вскоре владыке Николаю пришлось столкнуться с новым врагом Церкви – обновленческим движением, которое было фактически создано и некоторое время активно поддерживалось большевистской властью, с целью разрушения канонической «Тихоновской» Церкви. Начальник 6-го отделения секретного отдела ГПУ Евгений Тучков, один из инициаторов обновленчества в своем отчете писал: «В основу нашей работы по борьбе с духовенством была поставлена задача: "борьба с тихоновским реакционным духовенством" и, конечно, в первую очередь, с высшими иерархами... Для осуществления этой задачи была образована группа, так называемая "Живая церковь"». Святейший Патриарх Тихон, обличая духовное лукавство и ложь обновленческого движения, цитировал слова писателя священника Василия Свенцицкого, который утверждал, что в результате обновленческих реформ «получается жалкая полуистина, тепло-прохладное либеральное христианство, в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой. Представители этого христианства лишены религиозного энтузиазма, среди них нет мучеников, обличителей пороков». А вот мнение самого обновленческого епископа о нравственном разложении раскольников: «Не осталось уже ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой».

В опасностях между лжебратиями (2 Кор. 11:26) пребывал владыка Николай и на Украине, и по переводе своем в Россию – на Тульскую кафедру.

В 1924 году владыка приехал в Москву, где вместе с группой епископов, в числе которых был его наставник по Московской Духовной Академии архиепископ Феодор (Поздеевский),  подвергся аресту органами ГПУ и был посажен в Бутырскую тюрьму, из которой через две недели был выпущен. Так началось тесное знакомство святителя с карательным аппаратом безбожников и целая вереница репрессий. В Туле, где служил Преосвященный Николай, большинство храмов было передано в руки обновленцев, раскольники ощущали поддержку от светской власти и всячески старались склонить владыку или, по крайней мере, верное ему духовенство на свою сторону. Исходом этой борьбы стал второй арест архипастыря, последовавший 8 мая 1925 года. В этот раз заключение продлилось больше двух лет, после чего началось пятилетнее служение владыки на Орловской кафедре, омраченное массовым закрытием храмов и кампанией по изъятию безбожниками из орловских церквей не только драгоценной утвари (которой после 1921 года почти не оставалось), но и всех колоколов.

В жизни владыки Николая исполнились в полной мере слова святителя Иоанна Златоуста: «Добрый пастырь-епископ во всякое время подвизается не меньше тысячи мучеников». Попытки сохранить остатки духовной жизни на Орловской земле, монашеские постриги, забота о невинно репрессированных священнослужителях и мирянах, помощь малоимущим, самые обычные проявления пастырской жизни вызвали гнев властей. Было сфабриковано дело по обвинению епископа Николая (Могилевского) в руководстве и организации «контрреволюционной церковно-монастырской организации "Ревнители Церкви"». В ходе расследования выяснился факт, смягчающий приговор: в бытность викарным епископом Черниговской епархии во время гражданской войны владыка у себя дома спрятал от белогвардейцев большевистского комиссара. Святитель будет вспоминать свой последний разговор со следователем:
— Я рад, что хоть какую-то пользу принес Вам своим расследованием, что мне удалось доказать правильность Ваших показаний, а это для Вас немало значит — теперь Вам переквалифицируют статью и дадут не больше пяти лет, вместо ожидаемых десяти.
— За что же мне дадут пять лет? — невольно вырвалось у меня.
— За вашу популярность. Таких, как Вы на некоторое время надо изолировать, чтобы люди забыли о Вашем существовании. Вы имеете слишком большой авторитет среди народа и Ваша проповедь имеет большое значение для народа.
«Изолировать» архипастыря, скрыть под спудом, предать забвению имя владыки Николая противникам Церкви не удалось. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в одной из своих проповедей объяснил страх палачей перед страдальцами за веру: «Мучители хорошо знали, что это свидетельство может быть воспринято другими. Многие из них помнили слова Тертуллиана, а если не помнили, то опытно чувствовали опасность проливать кровь христианскую, ибо она может быть семенем для рождения новых во Христе спасаемых душ. И потому убийства и мучения происходили втайне. Мученики XX века погибали как мученики за Христа, но им не давали даже этого права. Их томили в одиночестве в замкнутом пространстве, в отлучении от мира, и многие из них, наверно, никогда не думали о том, что их подвиг, даже поименный, станет известен людям. Но замысел мучителей не оправдался, потому что со святыми мучениками был сам Господь».

Святитель с радостью принимал чашу страданий, сбылось его юношеское желание отдать всего себя Христу: «Слава Тебе, Господи! Я, грешник, как умел, так и служил Тебе! — Только и мог я произнести от радости, наполнившей мое сердце. Теперь уже никакой срок не будет страшить меня».

Через четыре месяца после вынесения приговора владыку из Воронежа отправили в Мордовию в город Темников, оттуда в Чувашию в город Алатырь и, наконец, в Саров, где в стенах бывшей монашеской обители, освященной молитвами преподобного Серафима, разместился исправительно-трудовой лагерь.

«Нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6:9,10), - изображает жизнь первых христиан апостол Павел. Эта картина в подробностях повторилась в веке ХХ. В исправительном лагере в Сарове, среди непосильных работ, колючей проволоки, голода и болезней, епископ Николай испытывал духовную радость, воспринимая страдания, как часть монашеского послушания у святого старца Серафима: «И не только я, но и все мои солагерники так же считали, что Господь даровал нам большую духовную радость — быть в послушании у преподобного Серафима в Саровской пустыни».

После пяти лет лагерного заключения владыку ждала небольшая передышка, служение на московских приходах и помощь митрополиту Сергию (Страгородскому), местоблюстителю Патриаршего престола. Все это время частое совершение Литургии совмещалось с окормлением многочисленных духовных чад из Тулы, Орла, Чернигова и работой в библиотеках. Начало Великой Отечественной войны, к тому моменту уже удостоенный сана архиепископа, Преосвященный Николай встретил в храме. Совершив Литургию, к чающим утешения прихожанам он обратился словами благоверного князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде!».

Вскоре последовал очередной арест за «возобновление антисоветской деятельности». «Снабжал приезжавших епископов западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтийских республик антисоветской клеветнической информацией о положении религии в СССР с целью вызова недовольства среди верующих», - звучало в обвинении. Как «социально-опасный элемент» владыка Николай был сослан в Казахскую ССР сроком на пять лет. Так в 64 года начался его казахстанский период исповедничества и архипастырского служения. В арестантском вагоне, в ветхой одежде, измученный голодом и холодом прибыл владыка на станцию Челкар – небольшое поселение в Актюбинской области, где несколько месяцев жил на подаяние, скрывая от всех свой архиепископский сан. Он, будучи скромным и смиренным человеком, боялся обременить кого-либо из верующих, зная, что в военные годы всем живется весьма трудно. Свой поступок владыка объяснял так: «Если Господь посылает крест, Он же и силы дает, чтобы его нести, Он же его и облегчает. В таких случаях не должна проявляться своя воля, нужно всецело предаваться воле Божией». Любовь и сострадание к людям, и всецелая преданность воле Божией руководили им. О своих страданиях священноисповедник Николай говорил как о необходимом его душе лекарстве: «Жизнь, пресыщенная благами земными, приводит к окаменению сердца, к охлаждению любви к Богу, к ближнему. Человек от излишеств становится жестоким, не понимающим чужого горя, чужой беды».

Со временем о том, кто этот смиренный седовласый старец, или как ласково называли его жители Челкара «дедушка», стало известно всей округе. А произошло это благодаря чудесному случаю – умирающего от болезней и холода владыку спас один из местных жителей, татарин по национальности. Как он сам рассказывал потом святителю: «Бог сказал мне: "Возьми этого старика, его нужно спасти"».

«От скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим. 5:3-5), - излагает апостол Павел один из принципов духовной жизни, который осуществился в судьбе святителя Николая. Бог утешил своего верного служителя и вскоре после окончания Великой Отечественной войны, 5 июля 1945 года, он назначается управляющим новообразованной Алма-Атинской и Казахстанской епархией. «Прошлая жизнь, — писал владыка в одном из своих писем этого периода — со многими ее этапами горькими, дала нам лучший урок к терпению и упованию. Теперь, имея опыт этого учителя, можно ... смело, бодрым духом изыти на дело свое. Господь зовет. Дух побуждает. Нива Божия ждет к себе делателя. Надо идти».

Измученному лагерями и ссылками святителю предстояли по-настоящему апостольские труды. Владыка столкнулся с множеством трудностей – это малое количество храмов и их плачевное состояние, острая нехватка священнослужителей, экономически тяжелое послевоенное положение населения Республики, огромные территории и расстояния между городами, бесчисленное количество репрессированных и переселенцев, нуждающихся в поддержке и утешении. Нельзя забывать и о том, что преследование Церкви не прекратилось, затихнув на военное время, оно вновь началось, приобретая изощренные, лукавые формы. Самое простое и необходимое действие, будь то ремонт храма или осуществление колокольного звона, было невозможно без воли государственного чиновника - местного уполномоченного в Совете по делам Русской Православной Церкви при Совмине СССР. Кадровые перестановки, рукоположения, назначения на приходские должности не обходились без бюрократических препонов. Уже через год после смерти Сталина, 7 июля 1954 года, выходит Постановление ЦК КПСС «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения», в котором отмечается, что Православная Церковь успешно привлекает молодое поколение умелыми проповедями, благотворительностью, обращением к отдельному человеку и религиозной литературой. Это Постановление обязывало Министерство Просвещения, комсомол и профсоюзы усилить антирелигиозную пропаганду. Газеты конца 50-х годов, вновь запестрели фельетонами, направленными против верующих, из восьми духовных семинарий были закрыты пять. Во всех городах России, Сибири, Поволжья были закрыты те церкви, которые открыли в военные годы. В антирелигиозных брошюрах прямо утверждалось, что «религия в СССР доживает последние дни».

Владыка прибыл в Алма-Ату 26 октября 1945 года в день празднования иконы Божией Матери, именуемой Иверская, а уже через год его трудами верующим был возвращен Никольский собор. До этого в Алма-Ате была открыта лишь небольшая Казанская церковь в Малой станице.

О том, какое количество прихожан собиралось на праздники можно судить по воспоминаниям владыки: «Вчера на Крещение ходил освящать воду на реку Алматинку… Более 15 000 было молящихся, и всех надо было благословить, устал сильно, а радостен был безмерно всем этим торжеством».

В лице своего архипастыря верующий народ, исстрадавшийся от безбожных гонений и деятельности раскольников-обновленцев, измученный войной и репрессиями, встретил любящего отца, заботливого пастыря и мудрого учителя, ибо по апостольскому слову, как сам он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь (Евр. 2:18).

Известная исследовательница духовного наследия священноисповедника Николая монахиня Сергия (Королева) в своей книге о святителе, рассказывая о казахстанском периоде его жизни, пишет: «Принимал он всех, не зависимо от возраста, пола и национальности. И к нему шли все, потому что все знали, что владыка всегда даст хороший и дельный совет, при нужде поможет материально, и своим добрым словом, осоленным любовью, утешит обремененных и страждущих. Когда же ему говорили, что он слишком переутомляется, он возражал, что только молитва, проповедь и служение пастве в целом и каждому в отдельности и дают ему силы жить».
Особенное впечатление на верующих производило совершение владыкой Николаем богослужений. Он сохранил особые традиции служения дореволюционного духовенства. «Старые священники горели, - напишет в своих воспоминаниях о дореволюционных священнослужителях митрополит Питирим (Нечаев), - но скрывали этот огонь. Высота и сила внутреннего духовного напряжения, сдерживаемого строгой дисциплиной поведения, проявлялась и в малых отдельных чертах и знаках. Можно было только догадываться о внутреннем состоянии батюшки — по его благоговению, по устремленности его взора, когда он сам совершал службу, или когда, стоя в алтаре, внимал богослужению, которое вел другой священник». По воспоминаниям современников даже многочасовые великопостные богослужения проходили легко и незаметно по времени, зажигаемые молитвенным настроем архипастыря люди не отрывались от молитвы, не покидали храм.

«Человек может жить только тогда, когда войдет в живое общение со своим Богом, - писал в своей книге «Тайна души человеческой» святитель Николай, - Который есть истинная самосущая Жизнь и полнота благ. Вне этого благодатного общения, вне приобщения этой Жизни человек не может жить: отступление от Бога есть смерть. Если Бог есть Свет, говорит преп. Феодор Студит, Жизнь и Истина, то как не вожделенно стремиться к Нему, искать общения с Ним живого и достигнуть его!». Сам восприняв в свое сердце эту благодатную Жизнь, достигнув живого общения со Христом, архипастырь дарил евангельскую радость всем окружающим его людям.

Слава Богу, еще живы те, кто лично общался с великим Казахстанским иерархом, человеком по-настоящему святой жизни. Эти люди рассказывают о чудесах, происходивших по молитвам владыки. Во многих казахстанских семьях из поколения в поколения передаются свидетельства о благодатной помощи и заступлении священноисповедника митрополита Николая. И те, кто сегодня по зову своего сердца приходят склониться перед ракой с его честными мощами в Никольский собор Алма-Аты, получают исполнение своих благих желаний. Действительно, «праведники живут во веки» (Сир. 5:15) и являют свою заботу о призывающих их духовных чадах.

В 70-х годах митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) в одной из своих проповедей произнес такие слова: «Мы, алма-атинцы, живем у подножья Тянь-Шанских гор. И, с одной стороны, мы счастливы тем, что красота этих гор радует глаз человека, но, с другой стороны, горы таят опасность землетрясений и селевых потоков. Но Алма-Ата никогда не будет снесена селем и никогда не будет разрушена землетрясением, потому что у нас есть замечательные молитвенники в лице митрополита Николая и схиархимандрита Севастиана».

Мы имеем сегодня возможность приобщиться к богатому духовному наследию священноисповедника Николая, заключенному в его житии, проповедях, воспоминаниях, письмах. Он, предстоя престолу Божию, продолжает окормлять свою Казахстанскую паству, ходатайствовать обо всех, кто с верой призовет его имя в молитве. Его исповеднический подвиг учит нас тому, что нет такой силы в мире, которая могла бы превозмочь силу Божию, нет такой человеческой злобы, которая могла бы противостоять Божией любви.

По материалам сайта mitropolia.kz